@Ghost_11_28

1 year ago

Всё начинается со страха. Страха новорождённого перед своим первым вздохом. Всё кончается страхом. Перед ликом небытия в огромном безграничном поле, которое мы называли жизнью, но в глубине души сомневались в этом. Когда человек становится свободным? Когда он начинает видеть? Или когда навсегда закроет глаза? Ещё с древности одним из важнейших архетипических образов была потеря зрения. Один, теряя глаз, преобретал знания о сути мира. Слепой Тиресий стал пророком. А Эдип, не выдержав боли от причинённых им бед, выколол себе глаза. Теряя способность видеть мир внешний, герой обращался к миру внутреннему, к источнику бесконечной мудрости. Кажется, будто подобное происходит с лирическим героем песни. Первый куплет начинается со строк "Я устало закрываю глаза, из глубокой темноты вызываю космос", словно он обращается к собственной божественной сути. Так ли это на самом деле? Уже в припеве Би-2 переворачивают этот образ, и закрытые глаза, некогда символ внутренней силы, принадлежат испуганному ребёнку, который хочет поскорее забыть гримасы монстра под кроватью. Однако строка "Я должен точно знать" совсем не вяжется с просьбой о колыбельной. Будто есть что-то, что держит человека от забытья и слепоты. На таком противоречии строится вся композиция, аналогично рифме "Зла – Добра" во втором куплете. Лирический герой не хочет больше видеть, но он не может не видеть. Он хочет не знать, но он не может не знать. Данная конфликтность подчёркивается инструментальным решением песни, когда маниакальное, постепенно нарастающее, будто из глубины бессознательного, напевание колыбельной внушает скорее тревогу, а не спокойствие. А гитарная партия, продолжающая мотив, напоминает воздушную сирену, заглушаемую разрывными барабанами. Примечательно, что структура песни кольцевая, и колыбельное мычание постепенно очищается от посторонних звуков, якобы убаюкивая, но тревога никуда не исчезает. Клип, дополняя песню, выстраивает свою систему образов. С язычества до христианства голубь был символом мира, чистоты и любви. Именно голубь спас Ноев ковчег от потопа. Однако теперь это декоративная беспомощная птица, бьющаяся в клетке. Другой образ – дыра в стене, куда погружается камера в самом начале: именно за стеной происходит действие на экране. Но, конечно, слепцы – главные действующие лица в истории. Слепцы тянут повозку с телевизорами (у которых есть глаза). Слепцы сбривают волосы детей, проводя инициацию вхождения в новую жизнь. Отсюда их одновременное сходство с младенцами и солдатами. Жизнь разделилась на до и после. У кого-то отобрали навсегда это самое "до". А Фемида всё ещё стоит в углу с завязанными глазами, но руки её давно пусты. Это в мифе, чтобы победить Медузу Горгону, Персей должен был закрыть глаза. В реальности же в камень превращаются те, кто отворачивает голову. А чтобы победить чудище, нужно его увидеть и признать существование. Сотни лет человек обращался к эстетике уродства, будто бы стирая возникающие границы между прекрасным и уродливым. Но безобразное остаётся безобразным, сколько бы симулякров не возникало в нашем сознании. Всякий раз, когда мы обращаемся к ужасному, мы познаём всю суть человеческой драмы. Но многие предпочитают подгонять под рамки этот неудобный и некомфортный мир, приобретая иллюзию контроля и спокойствия. Рано или поздно эта картина покроется трещинами, сколько ни крась. И нет ничего. Ни идеи, ни флага, ни Бога, ни идолов. Ничего определяющего тот глянцевый мир эгоцентричного удобства. Есть только брошенные в пустоту жернова жизни и выжженная земля. Но любой огонь когда-нибудь погаснет и отдаст эстафету дождю. Он прольётся на сухую горячую землю, он смоет кровь и пепел с твоих уставших заплаканных от боли глаз. А те откроются. Те посмотрят. Так родится жизнь, которая начинается со страха. Страха новорождённого перед своим первым вздохом.

4.2K |